Мельников Алексей - Переплыть Реку
Алексей Мельников
Переплыть реку
Переправа, переправа
Берег левый, берег правый...
Александр Твардовский.
Явственно я видел только веревку, свисающую с рюкзака впереди
идущего. Сразу возникла картинка из учебника физики Соловьева - с приложением
векторов сил и арабской вязью вместо формул раскачивается физический маятник.
Скрипучие вековые сосны и прочие деревья, ростом и рангом поменьше, окружают
нашу тропу с утра, а мы в ногу ступаем на мокрые от росы иголки и прячем глаза
от злых солнечных языков, изредка прорывающихся сквозь всевозможную
древесину.
Нас всего четверо и мы все разные. Впереди идущий - великий стратег нашей
группы по имени Сережа. Он составлял план компании, он видел кроки,
нарисованные рукой Павла. Он был уверен, что Павел жив и что мы его непременно
найдем. Однако нездоровое самолюбие и кретиническая потребность к
самоутверждению мелькали в его взоре, когда он докладывал нам диспозицию. А
может быть, это мне только показалось. Мне иногда кажется бог весть что.
Опять же Павел наш друг и, можно сказать, учитель. Поэтому мы все поддержали
Сережу.
Склон становился круче, стали попадаться обширные россыпи замшелых камней. Это
значит, что мы выбираемся на гряду. По Сережиному плану за грядой должен быть
спуск к реке, через которую Паша переправился и пропал. Или не переправился. Я
этого не мог понять - дважды переправиться, а на третий исчезнуть. Паша в
первый раз переправился выше по течению при наличии густого тумана, сказал нам
Сережа на разборе диспозиции. Поэтому он заметил лодочника только на обратном
пути, о чем имеется краткое упоминание в Пашиных записках, сказал Сережа. Паша
увидел лодочника с этой вот гряды, - он ткнул пальцем в карту, - после того как
переправился обратно. Но мы пойдем сразу к переправе, сказал Сережа твердо и мы
не стали спорить. Но все это было странно. На официальной карте реки не было,
просто долина, да и тревожное в этом что-то было, не нравилось мне что-то.
Зачем Паша пошел туда снова - это раз, почему так скуден сведениями его отчет о
первом путешествии - это два, и почему он ходил туда один - это три. Почему он
вообще ходил один? "Территории" начитался?
Николенька разделяет мои опасения, но поддавшись естественному для него
оптимизму, а точнее, пофигизму, он беспечно бьет меня по плечу, имея при этом
бравый вид. Он поворачивается ко мне спиной и уходит, насвистывая что-то
неопределенно веселое, а мне слышится стук челюстей, душераздирающие крики и
видится пламя адских костров. К черту, думаю я, пытаясь восстановить душевное
равновесие. Но это так тяжело.
Колюне, например, это ничего не стоит. Он по натуре такой. Легкий на подъем,
неразборчивый в знакомствах и связях, но, тем не менее очень внимательно и
бережно относится к своим желаниям и комфортному их исполнению. Давеча, в
поезде, он обеспечил нас ужином из рук строгой и неуступчивой проводницы, а
сам, напротив, получил от нее не только ужин. Причем Николя считал, что дал ей
гораздо больше, чем она ему. "... Вы, несомненно, сделали счастливой ее саму и
всю ее семью..." Горбун а ля Жан Маре, которого только могила и исправит. В
нашем строю он идет вторым и если чуть-чуть наклониться в сторону, то можно
увидеть синий рюкзак его и твердо ступающие ноги, затянутые в технический
капрон.
Мне стали приходить в голову странные мысли и я присел на камень отдохнуть и
успокоиться. Никто не заметил моей отлучки из строя да и ладно - на гребне они
сделают привал.
Не следовало мне сейчас курить,