4f2e4c5a     

Мелентьев Виталий Григорьевич - Шумит Тишина



Виталий Мелентьев
Шумит тишина
Ночной разговор начался с моего утверждения, что Азовское море - самое
земное из всех. Соединенное бесчисленными проливами с океаном, оно глубоко
врезается в толщу Европейского континента.
Иные даже утверждают, что оно как бы не море, а скорее озеро - вода в
нем малосоленая, в нем нет приливов и отливов, нет и коренных морских
обитателей.
И все-таки оно море!
От его серой ласковой воды пахнет йодистым простором и свежестью,
звезды над ним яркие и четкие. Под шум азовских волн на человека
накатывает необычное созерцательное состояние, когда мысли и образы
рождаются словно бы не в мозгу, а где-то внутри тела. Мнятся невиданные,
угадываемые создания, сердце распирает тоска о неизведанном, или, точнее,
изведанном, но забытом. Словно возвращается время детства и ранней юности,
когда запросто летал или плавал в выдуманном - родня и ровня всему
неясному, что было вокруг.
Вокруг Азовского моря - безбрежные, как океан, теплые и ласковые степи.
Так, вероятно, выглядел берег той обетованной земли, на которую вышли
рыбообразные предки. Ведь не могли они, безногие, бескрылые, выползти на
скалы, на каменную осыпь - колючую и обжигающую днем, замораживающую
ночью.
Азовское море, как ни одно другое, прогревается ровно на всю глубину и
поэтому несет в себе густой, парной не столько запах, сколько дух водных
равнин. И этот парной дух, причудливо сплетаясь с горьковатым, пряным, как
привкус морской воды, запахом степных пространств, тоже, вероятно, манил
наших предков. Развиваясь в определенной среде, они должны были выползать
только на такие вот берега, и запахом и теплом своим похожие на привычное
для них дно.
Может быть, поэтому с особой силой на Азовском море накатывает на
человека древнее и властное, едва ли объяснимое словами чувство, которое
мы условно называем чувством единения с природой. Впрочем, сейчас вот
говорят о клеточной памяти человека, и многое из того, что каждый
переживал на морском берегу, становится как-то обыденно просто и в то же
время грандиозно сложно.
Может быть, в самом деле память клеток влияет на психический мир
человека. Ведь всякий знает, что никто не лечит неврастеников с такой
мудрой и бережной простотой, как лунные вечера на берегу моря, как
мерцание звезд над его маслянисто-черной гладью, как его штормы и истомные
штили. Недаром бывает, что человек, никогда не видевший море, так тянется
к нему. И нет ничего удивительного в предсказании писателя Ефремова о том,
что будущим межзвездным путешественникам эта память клеток будет мешать
больше, чем трудности на героическом пути познания нового.
- Верно сказано, - перебил меня собеседник, высокий и стройный старик.
- Хотя...
Мы случайно встретились в этот вечерний час на берегу, долго молчали,
поначалу ощущая взаимную неприязнь - человеку у моря иногда очень важно
побыть одному. Потом незаметно разговорились.
- Вот именно - память клеток. Она живет помимо нашей воли, и ее,
конечно, можно и подавить и заглушить, но можно и усилить - ведь есть в
ней и нечто замечательное, я бы даже сказал - возвышенное, и в то же время
словно бы растворяющее человека в чем-то огромном - в природе, что ли, в
бытии... - Старик долго смотрел на ровное, матовое в свете звезд стекло
воды и добавил: - А вы, видно, здешний - "г" у вас мягкое, южное, но и
пошатались, видно, по белу свету всласть: говорок у вас - как бы это
половчее выразиться? - разномастный.
- Говорок и у вас разномастный.
- Я здесь родился. - Стари



Содержание раздела